Шехзаде Джихангир, родившийся в 1531-ом году, был младшим сыном Сулеймана Великолепного и Хасеки Хюррем Султан и самым младшим наследником из всех шехзаде десятого Султана Османской империи. Несмотря на то, что Джихангир действительно имел от рождения некоторые проблемы с позвоночником, никаких врождённых проблем с нервной системой или каких-либо психических расстройств в официальных источниках у него не отмечается. Напротив, многие историки писали, что младший шехзаде был очень образованным юношей и прекрасным собеседником для своего отца. И это уже косвенно подтверждает то, что версии об отсутствии контактов с отцом и родными братьями, а также о привязанности Джихангира к Мустафе с раннего детства, совершенно несостоятельны. Данная позиция подтверждается и тем фактом, что шехзаде Мустафа был назначен губернатором Манисы в 1533 году и последующие 8 лет (до 1541 года) находился именно там. В момент отъезда Мустафы в Манису шехзаде Джихангиру было всего 2 года, и всё будущее детство младший наследник провёл во дворце Топкапы, так как все шехзаде до достижения совершеннолетия должны были воспитываться именно там. Поэтому вероятность того, что Джихангир каким-либо образом успел сильно привязаться к Мустафе и, уже с раннего детства, мало общался с отцом и родными братьями, крайне мала.
Но на этих деталях мифы вокруг личности шехзаде Джихангира не заканчиваются. Очень часто на разных ресурсах сети Интернет и в иных источниках встречаются упоминания о том, что у Джихангира не было детей, наложниц, своей провинции и так далее, в связи с чем он никогда не считался полноценным наследником. Но это по большей части тоже неверно. В исторических источниках отмечается, что младший шехзаде являлся наместником провинции Халеб (другое название Алеппо). Сейчас это самый крупный город Сирии, а во времена, когда Сирия входила в состав Османской империи, провинция Алеппо являлась третьим по величине городом в государстве, после Каира (столицы Египта) и Константинополя (Стамбула). Это говорит о том, что управление такой провинцией являлось не менее сложным и ответственным, чем в таких городах, как Маниса, Амасья или Конья, (назначение в которые, однако, считалось более почётным), но тем не менее Сулейман верил в управленческие способности младшего наследника. Также известно, что у шехзаде Джихангира не было детей, но любимая наложница, как и у любого другого наследника, к моменту переезда в провинцию, у него всё же была, хотя её имя в истории, к сожалению, не сохранилось.
Если говорить о смерти Джихангира, то сразу следует отметить, что упоминания о данном событии в большинстве источников буквально пропитаны рядом глубочайших заблуждений. Одно из них заключается в том, что последние годы своей жизни младший шехзаде провёл в Манисе, (которой как раз в то время якобы управлял Мустафа), рядом со своим сводным братом. Там же Джихангир и умер от тоски по старшему брату, возможно, совершил самоубийство через пару дней после казни Мустафы.
Что касается версии суицида, то стоит помнить о том, что самоубийство как у христиан, так и у мусульман считается тяжелейшим грехом. Именно поэтому не стоит забывать, что Джихангир похоронен в мавзолее шехзаде Мехмета в Стамбуле, а самоубийц не хоронили даже на одном кладбище вместе с правоверными мусульманами. Более того, в честь шехзаде Джихангира назван один из районов в центре Стамбула.
На данный момент достоверно известно, что шехзаде Джихангир умер на двадцать третьем году жизни в собственной провинции Халеб 27 ноября 1553 года. Тремя неделями ранее в городе Эрегли, расположенном в провинции Конья, был казнён шехзаде Мустафа. В Эрегли вместе с братом младший наследник не ездил.
Исходя из легенды, шехзаде Джихангир последние дни своей жизни провел в Манисе, умерев от тоски по Мустафе именно там. Возникает закономерный вопрос: а что вообще шехзаде Джихангир делал бы в Манисе в эти годы? Ведь шехзаде Мустафа в действительности к 1553 году уже 12 лет как управлял Амасьей (с 1541) и к Манисе, (которой с 1544 года управлял шехзаде Селим), не имел никакого отношения.
Но даже если предположить более правдоподобный вариант, как нахождение Джихангира на момент казни Мустафы в Амасье, а не в Манисе, то стоит отметить, что прямое расстояние между Эрегли и Амасьей 382 километра, (а сухопутным маршрутом более полутысячи). По тем временам даже специальное письмо Джихангиру с сообщением о казни Мустафы шло бы около недели, слухи - ещё дольше. Обратный путь из Амасьи в Халеб, (где и умер младший шехзаде), занял бы ещё примерно десять дней. Таким образом, получается следующее: Джихангир неделю целенаправленно ждал вестей о смерти брата, затем около полутора недель добирался в Халеб, чтобы сразу же по приезде в свою провинцию умереть от депрессии или нервных срывов, что в поэтической традиции позже назовут смертью от тоски. Выглядит крайне неправдоподобно.
Если же рассматривать ситуацию, в которой Джихангир мог не находится рядом с братом в его провинции в последние месяцы жизни Мустафы, а всё это время пребывал в Алеппо, то становится совершенно непонятно, что же их так сильно сближало в тот момент на расстоянии в несколько сотен километров. Причём сближало настолько, что младший шехзаде не смог перенести потерю сводного брата, при этом десятью годами ранее без особо серьёзных потрясений пережив смерть родного (шехзаде Мехмета), который в то время находился с Джихангиром намного дольше и ближе шехзаде Мустафы. К тому же расстояние от Эрегли до Алеппо меньше, чем до Амасьи, и известие о смерти брата Джихангир получил бы уже через 4-5 дней.
Чем же занимался шехзаде Джихангир ещё около двух с половиной недель в Алеппо, почему с ним сразу ничего не случилось, и как выглядит хотя бы одна объективная причина, говорящая о связи его смерти с казнью старшего брата? Все эти вопросы так и остаются очередной неразгаданной загадкой, порождающей бесконечные мифы об истории Великого Османского Государства.